За возврат формулировки «пропаганда гомосексуализма» вместо «нетрадиционных отношений»
В законопроекте, первоначально говорившем о запрете пропаганды гомосексуализма, перед самым его принятием слово «гомосексуализм» было заменено на «нетрадиционные отношения». В этом виде закон был принят Думой 11 июня.Отказ от конкретизации понятия «гомосексуализм» был глубоко ошибочным решением. Оно вредит непосредственной цели закона, не говоря уже о неконтролируемых последствиях расплывчатой формулировки.В столкновениях диаметральных мнений по поводу закона в целом было опасным образом упущено четкое понимание его задач. В общественной, медийной и парламентской дискуссии не получили должного внимания следующие аргументы:1. Широкое неприятие российским обществом леволиберальной социальной инженерии, направленной в России и за рубежом на легализацию однополых браков и усыновления детей однополыми парами, а также демонизацию «гомофобов», НЕ идентично широкой поддержке в российском обществе «традиционных» нравов.Традиция и представление о разумной норме — разные вещи. Огромное число противников насаждения гомосексуализма как «варианта нормы» — люди городской, светской культуры, которая преобладает в нашей стране уже как минимум шесть-семь десятилетий. Здесь нет внутреннего противоречия.Социальная база поддержки «традиционных отношений» сокращается в разы, когда речь заходит о недавно озвученных г-жой Мизулиной планах на расширительное применение формулировки закона. Фривольные медийные разговоры о «запрете орального секса» не должны отвлекать нас от серьезных рисков, которыми обернется морализаторский оппортунизм г-жи Мизулиной (с оттенком позирования перед СМИ) при глухом нарастании социального недовольства, упрощении и радикализации конфликта «традиционных» и «светских» ценностей — конфликта во многом надуманного и выгодного «тем самым» пропагандистам.2. Само употребление эпитета «традиционный» граничит едва ли не с саботажем, когда речь идет о подрастающем поколении. Здесь, опять же, не стоит за полусерьезными и снисходительными разговорами о сексе и «подростковом протесте» игнорировать социальную реальность.Гораздо осмысленнее ставить гомосексуальное экспериментирование среди подростков в один ряд с наркоманией и саморазрушительными склонностями, нежели с естественным переживанием наступающей половой зрелости. В этом смысле был заведомо неудачен термин «нетрадиционные отношения» («нетрадиционная ориентация»), применение которого к гомосексуализму, отметим, берет начало из масс-медиа 1990-х годов, где слово имело нейтрально-положительный оттенок.Теперь этот сомнительный обиходный эвфемизм подкреплен законодательной формулировкой; более того, г-жа Мизулина делает заявку на обобщенную борьбу с «нетрадиционностью». Без нужды стерта грань между личностно-биологической данностью, каковой является подростковая сексуальность (в молодежной картине мира малосовместимая с какой-либо «традиционностью» в принципе), и проблемами социальной адаптации, которые иногда приводят к гомо- и бисексуальной самоидентификации в качестве психологически легкого выхода из кризиса в отношениях подростка со средой. Распыляясь на абстрактную «нетрадиционность» и теряя очки за счет образа «запретителя секса», никто не сможет с чистой совестью сказать, что для противодействия гей-пропаганде сделал все возможное.Этого можно избежать поправками, восстанавливающими исконный текст законопроекта, где гомосексуализм был назван своим именем. Пора сосредоточиться на реальности современного российского общества и перестать действовать «назло врагам», меняя плюсы и минусы в чуждых формулах, но не меняя самих этих формул. В конечном счете это тоже способ идти на чужом поводу.