Будни Пермской полиции
27 декабря 2010 года в дневное время из нашей квартиры (г. Пермь, ул. Чехова, 20-40) был задержан мой муж, Жуков Максим Юрьевич, по подозрению в разбойных нападениях. В течении почти полутора лет мой муж находился в СИЗО. Ходатайства об изменении меры пресечения неоднократно незаконно и необоснованно отклонялись (подтверждается документально). В результате судебных разбирательств 05.04.2011 года суд признал моего мужа виновным в преступлениях, которых он не совершал, и приговорил его к 5 годам тюремного заключения, тем самым искалечив его и мою жизнь.Теперь хочу подробно изложить все произошедшее за этот период и доказать незаконное обвинение моего мужа.Изначально моему мужу было инкриминировано участие в пяти эпизодах. Единственным доказательством вины моего мужа во всех пяти случаях являлись опознания потерпевшими, что следует из материала дела. Никаких прямых доказательств (вещественных, свидетельств 3-их лиц, заключений экспертиз и пр.), обвинением предоставлено не было. С самого первого дня ареста права моего мужа неоднократно и грубо нарушались. В день ареста, 27 декабря 2010 г. в вечернем эфире пермского телеканала «Рифей-Пермь» несколько раз был показан сюжет, в котором моего мужа и второго задержанного объявили серийными разбойниками, которым инкриминированы разбойные нападения по предварительному сговору. Здесь же было сказано о том, что 5 человек уже опознали своих обидчиков. Эти обвинения прозвучали задолго до предъявления даже предварительного обвинения. Этот же сюжет разместили и на интернет сайте телеканала «Рифей». 28, 29 декабря 2010 года и 24, 25 января 2011 года повторили сюжет с настойчивой просьбой к виртуальным потерпевшим, причем пострадавшим от действий других людей обращаться и опознавать своих обидчиков в показанных людях, тем самым как бы говоря потерпевшим, которые по той или иной причине плохо их запомнили: «Вот они Ваши обидчики, опознайте их и справедливость восторжествует». Своими действиями сотрудниками телеканала «Рифей» совместно с сотрудниками УВД г.Перми была предпринята попытка психологического воздействия на потерпевших.Я считаю, что это прямое нарушение презумпции невиновности, нарушение прав человека – не только моего мужа, но и членов его семьи. Согласно статьи 49 Конституции РФ: «Каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда». В статье 14 УПК РФ «Презумпция невиновности» говорится: «Обвиняемый считается невиновным, пока его виновность в совершении преступления не будет доказана в предусмотренном настоящим Кодексом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда». Эта статья УПК РФ и Конституция РФ откровенно нарушены по отношению к моему мужу телекомпанией «Рифей-Пермь» совместно с правоохранительными органами УВД г. Перми. Повторюсь, что в многократно показанных сюжетах и в сюжетах, размещенных в сети Интернет, моего мужа объявили серийным разбойником, инкриминировали разбойные нападения по предварительному сговору. Никто не имеет права называть преступником человека, если его вина не доказана! Таким неприемлемым способом, телекомпанией «Рифей-Пермь» и сотрудниками подразделений УВД г. Перми, была сделана попытка добыть какие-либо доказательства вины задержанных, исходя из принципа, что «для этого все средства хороши», но они забыли о том что конституцию РФ нарушать никому не разрешено, а тем более тем кто стоит на страже её соблюдения. Нами (как лично, так и с привлечением общественных организаций и уполномоченного по правам человека) были отправлены жалобы. Однако отовсюду мы получили рутинные отписки, что дает основание полагать, что органы власти не проводили никаких мероприятий по расследованию данных обстоятельств.Уже после выхода сюжета в эфир начали проводиться процедуры опознания, что фактически перечеркивает требования статьи 192 УПК РФ. Особо отмечу, что в протоколах опознания зафиксировано, что все пять потерпевших «уверенно опознали» моего мужа.Однако на момент проведения процедур опознания следователям не было известно о том, что мой муж 15.05.2010 года получил травму позвоночника (компрессионный перелом 9-ого грудного позвонка), во время ремонта крыше на даче, в результате чего с 15.05.2010 по 31.05.2010 был госпитализирован в Медсанчасть № 11 г. Перми. При выписке на мужа надели корсет (фиксирующее ортопедическое устройство), был прописан постельный режим. Любое движение при этом сопровождалось сильной болью. Корсет был снят 16.11.2010 года, однако и после его снятия моему мужу не рекомендовалось подолгу стоять, ходить, совершать резкие движения. Все лето мой муж практически не выходил из дома. Осенью старался не передвигаться по улицам самостоятельно.В результате предъявленных нами документов следователи сняли обвинения в двух эпизодах, происходивших в момент госпитализации моего мужа и во время восстановительного периода после операции. На вопрос об опознании потерпевшими, следователи пожимали плечами и прикрылись словосочетанием «ошибки, допущенных потерпевшими, в следствии полученных травм». Таким образом, могу с уверенностью сказать, что несчастный случай, который приковал моего мужа на несколько недель к постели, спас его от незаслуженных пары лет тюремного заключения. По оставшимся трем эпизодам никакие доводы, приводимые стороной защиты, учтены не были вообще. В ходе оглашения приговора судья Отинов Д. В. прямым текстом назвал показания родственников, друзей и знакомых моего мужа враньем, что подтверждает начхательское отношения судьи к показаниям свидетелей защиты. У суда так же не возникло вопросов при установлении достоверности опознаний потерпевшими, проводимыми одними и теми же лицами, при стопроцентном опровержении двух из пяти опознаний. Более подробно хочу остановиться на «доказательствах» вины моего мужа по оставшимся трем эпизодам. Все потерпевшие неоднократно допрашивались следователями, и, исходя из материалов протоколов допроса, противоречили сами себе. Во всех трех случаях имело место нападение и избиение женщин с целью ограбления. Мой муж по данным делам проходит так называемым «сообщником», который, со слов обвинения, фактически не участвовал в избиении, а лишь смотрел на происходящее и снимал ценные вещи с потерпевших. Все три потерпевшие изначально сообщают следствию, что в виду темного времени суток, неосвещености улиц, резкого нападения НЕ МОГУТ ОПОЗНАТЬ второго нападавшего. Все три потерпевшие лишь приблизительно описали сообщника. Данные, которые я привожу ниже, взяты мною из материалов дела, т.е. как и все вышесказанное я могу подтвердить документально.Первое преступление, по которому был обвинен мой муж, произошло в ночь с 14.11.2009 на 15.11.2009 года. Потерпевшая Дьяконова О. А. изначально дала показания, что сообщнику избивавшего ее мужчины на вид 25 лет (мой муж, Жуков Максим, 1975 года рождения, никак не похож на 25-летнего молодого человека). Со слов Дьяконовой, второй мужчина был одет в одежду темного цвета, он ее не бил, но «стоял рядом и смотрел». Однако опознать его она не сможет.Все выше перечисленное, почему-то, не помешало Дьяконовой опознать моего мужа позже, в ходе проведения предъявления лица для опознания. Со слов Дьяконовой, она «узнала его по телосложению, росту, темной одежде», что не является характерными признаками, позволяющими выделить человека из похожих на него людей. Кроме того, позже, при проведении очной ставки с моим мужем, потерпевшая изменила свои первоначальные показания, заявила, что второй сообщник «помогал тащить ее за дом», после нанесенных ей первым мужчиной 3-х ударов по голове, «она повернулась на бок, открыла глаза и увидела стоявшего перед собой Жукова». Сама очная ставки была проведена еще до того, как были получены показания от моего мужа, то есть вопреки самому смыслу проведения очной ставки. Однако суд не принял во внимания расхождения при даче показаний потерпевшей, сочтя ее опознание прямым доказательством вины моего мужа. Второй эпизод датирован ночью с 04.11.2010 на 05.11.2010. Напомню, что в это время мой муж находился в корсете. Ему не рекомендовалось подолгу находиться в горизонтальном положении и поднимать грузы общей массой более 2 кг и совершать резкие телодвижения. Вторая потерпевшая, Никонова А. С., на первом устном заявлении так же говорит о том, что она «не запомнила приметы второго мужчины», однако утверждает, что он ее бил. Первый мужчина, со слов потерпевшей, сказал: «Ты нам все отдашь» и при этом картавил (как она установила данный факт не понятно, т.к. в словосочетании нет буквы «Р»). Впоследствии потерпевшая меняла свои показания, утверждая, что второй мужчина ее не бил, а лишь смотрел. При опознании изначально подтвердила, что узнала первого напавшего «по характерной картавости», тем самым указав на «подельника» моего мужа. В дальнейшем по этому же признаку опознала и моего мужа. Так же, как и остальные потерпевшие по прошествии достаточно длительного времени вдруг неожиданно вспомнила приметы второго нападавшего (т.е. якобы моего мужа). Причем ни следствие, ни суд не смутил тот факт, что Никонова изначально описывает второго нападавшего как темнорусого мужчину с темными бровями, в последствии при очной ставке ссылается на то, что опознала моего мужа по светлым бровям. При даче показаний так же путается в описании одежды второго нападавшего: то это «серая спортивная куртка», то «темная куртка, длиной чуть ниже пояса». При очной ставке со вторым подозреваемым утверждает, что не может точно сказать, кто из них сказал «ты нам все отдашь», кто картавил. При проведения повторного допроса, проходившего уже после устных заявлений, опознаний, очных ставок, в феврале 2011 года потерпевшая утверждает, что картавил и произносил фразу мой муж, а в апреле того же года опять сомневается в своих утверждениях. Однако суд ни коим образом не отреагировал на такие перемены в показаниях.Третий эпизод датирован ночью с 20.11.2010 на 21.11.2010. Потерпевшая Шихвинцева М.В. заявляет, что опознать и описать нападавших не может, т.к. их не видела (напали сзади). Утверждает она это неоднократно при даче устных заявлений и даче повторных показаний. При даче показаний 21.11.2010 дословно утверждает: «я их не запомнила, лица их не видела, опознать мужчин не смогу. Сказать точно кто это был – мужчины или молодые люди – не могу». Однако уже через месяц, после первых показаний, потерпевшая на допросе утверждает, что в момент своего падения, она «увидела второго мужчину» и «может опознать обоих». При процедуре опознания утверждала, что узнала Жукова М.Ю. «по мимическим морщинам». Абсолютное противоречие с первоначальными показаниями потерпевшую, видимо, не смутило. Суд, к сожалению, тоже.По мимо вышеперечисленного, хочу отметить, что Шихвинцевой, когда она явилась на процедуру опознания, была предоставлена недостоверная информация со стороны следователей о том, что мой муж был якобы арестован при попытке сбыть ее телефон (напомню, что моего мужа арестовали из дома, и в ходе следствия не были обнаружены никакие вещественные доказательства вины моего мужа). Факт о том, что следователи сообщили ей недостоверную информацию о задержании моего мужа она подтвердила в ходе судебного разбирательства. Я считаю, что получив такую дезинформацию, потерпевшая, поддавшись психологическому прессингу, могла указать на моего мужа. 20 ноября у моего мужа был день рождения. Весь день и всю последующую ночь он находился дома, т.к. плохо себя чувствовал после приема необходимых ему в восстановительный период лекарств («Аэртал»), имеющих побочное действие. Факт нахождения мужа дома подтверждается тремя свидетелями (мной, сестрой мужа и ее сыном, которые постоянно проживают вместе с нами в квартире), кроме того, суду были представлены показания двух знакомых моего мужа, которые после 22.00 20 ноября приходили к нам поздравить Максима, и видели его состояние. Мой муж был бледен, сообщил, что ему плохо и даже не поднялся с кровати. Однако данные свидетельские показания судом не были приняты во внимания. Они были названы ложными. В свою очередь суд не счел нужным поставить под сомнения показания потерпевшей, на которую было оказано психологическое давление.Отмечу дополнительно, что при проведении следственно-оперативных действий, следователем установлено, что во время происшествий сотовый телефон моего мужа находился в нашей квартире (технические показания оператора сотовой связи), однако даже этот факт представлен следователями, как доказывающий «изворотливость» моего мужа, который якобы для «конспирации» всегда оставлял телефон дома.После всех произошедших событий, считаю, что в нашей стране ни коим образом не соблюдается презумпция невиновности, попираются права и свободы человека, не контролируется ведение дел нижестоящих инстанций вышестоящими, суды нельзя назвать беспристрастными, галочка в счетчике раскрытия преступлений значит больше, чем человек, его судьба и чувства его близких.